Если вы взгляните на официальные данные президента Узбекистана Ислама Каримова, опубликованные в разных официоз-изданиях, или просто загляните на его веб-сайт, то в его автобиографии нет упоминания о сыне. Глава государства свидетельствует о супруге Татьяне Акбаровне и двух дочерях – Лоле и Гульнаре. И лишь кое-где может быть приведен факт, что это второй брак.
Первый распался в 1969 году. Супругой Ислама Каримова была Наталья Петровна Кучми, биолог, позже работавшая в Институте ботаник и Академии наук Узбекской ССР, дочь генерального директора Ташкентского авиационного производственного объединения имени В.Чкалова. Именно тесть позже устроил зятя к себе на работу в качестве инженера-конструктора, хотя Ислам Абдуганиевич имел профиль в сельскохозяйственном машиностроении. Однако это было не столь важно, ибо с этого момента у самаркандского паренька началась карьера.
По этическим соображениям я не могу сказать причину развода, ибо об этом поведала сама Наталья Петровна моей матери, с которой часто общалась по телефону. Только скажу, что вниманием бывшую супругу Ислам Каримов обделял лишь тогда, когда ему это было нужно. К примеру, когда началась андроповская чистка, и в Узбекистане стали проводить так называемое «узбекское дело», то партсоваппаратовская элита стала стремительно скидывать с себя одежку «сливки общества», стремилась доказать приверженность коммунистическим принципам. Именно тогда первый секретарь Кашкадарьинского обкома КПСС Ислам Каримов явился к Наталье и потребовал, что бы сын ушел служить в армию. «Иначе начнут говорить, что я помогаю Петру откосить от военной службы, а это уже коррупция и злоупотребление служебным положением», — утверждал он, не взирая на увещания экс-супруги, что партийный лидер провинциального региона не имеет теперь никакого отношения к первой семье и живет все-таки отдельно, со второй. К тому же, по состоянию здоровья Петр не мог служить. Однако, это не оказало никакого воздействие на решение Ислама Абдуганиевича все-таки отправить отпрыска в Советскую Армию.
Не знаю, как служил Петр, но думаю, что с честью и достоинством прошел все этапы. Во всяком случае, никогда от него не слышал злобных воспоминаний об армии. Правда, был шрамик на подбородке. Он смущенно признался, что в Ленинграде, где гулял во время увольнительной, где-то у причала подрался с хулиганками, которым не понравился его ответ на требование дать сигареты: не курю!
Он был моим однокурсником, вместе учились в Ташкентском институте народного хозяйства. Хотя специальности были разные (у меня – «планирование народного хозяйства», у него – «планирование промышленности»), однако на поточных лекциях сидели вместе. Часто проводили время и вне стен института. Учился он неплохо, но бывали и моменты, когда приходилось применять студенческие хитрости. На первом курсе высшую математику преподавала нам старая дева Тамара. Строгая и безжалостная, любящая только цифры и формулы. С первого захода редко кто ей сдавал зачет или экзамен, и не стали исключением и мы с Петром. Мне удалось это через несколько попыток, а вот Петр как-то мне с улыбкой сказал, что даже признавался в любви преподавателю, на что та ответила о невозможности брака из-за разности в возрасте. В любом случае, пришлось попотеть мозгами, чтобы получить зачет.
В 1983-84 годах ни для кого не было на факультете секретом, что его отец на тот момент – министр финансов, а тогда в узбекском обществе, рафинированном по отношению к власти и богатству, или к пролетарским слоям, это значило быть почти что неприкасаемым или считаться «блатным». Однако Петр за все время ни разу не воспользовался своим «привилегированным» статусом. Может, это исходило также и из того, что он не обращался за поддержкой к отцу и пробивал свою дорогу самостоятельно. В то время как его сводные сестры опекались отцом, и вся их дальнейшая карьера в дипломатии, бизнесе и политике – лишь под ширмой президентской силы. Как личности ни Гуля, ни Лола не проявили себя, хотя в народе о них сложились самые гнусные впечатления. Однако, не о них речь…
Жил Петр с матерью в старом доме возле Педагогического института, прямо возле автотрассы. Первый этаж, трехкомнатная квартира. Никаких излишеств, все скромно. В конце 1980-х годов появился видеомагнитофон «Электроника — ВМ25», и это было, наверное, самым значительным ресурсом семьи. И еще Петр мечтал купить автомашину, и для этого возводил гараж возле дома. Правда, свою мечту осуществил не скоро.
Мы с ним как-то беседовали на политические темы. Вспомнили историю. Он признался, что его дед служил в Армии Деникина, тогда как мой был в Красной Армии. Но это не стало антогонизмом для нас в наших отношениях.
В 1984 году Петр ушел на два года в армию, и вернулся, когда я уже заканчивал четвертый курс. Мы продолжали дружить, ведь к после я остался преподавать в этом же вузе. После окончания учебы Петру предложили работать на кафедре «Международные экономические отношения» и поступить в аспирантуру, от чего тот не отказался. Он в начале 1990-х годов часто бывал в Москве, а потом учился в «плехановке». Когда приезжал в Ташкент, то часто заглядывал ко мне, разговаривал с моим отцом, который считал Петра близким человеком. Лишь в 1996 году, когда я уже работал в Москве в посольстве Узбекистана, я вновь увидел своего однокурсника.
Тот уже был заместителем представителя Национального банка ВЭД Узбекистана (позже он трансформировался в банк «Азия-инвест»), снимал номер в гостинице нашей дипмиссии на Казачьем переулке. Был весел, энергичен. Лихо гонял служебную «Волгу» по ночным улицам Москвы, заставляя меня закрывать глаза от ужаса. Он мне сообщил, что в Санкт-Петербурге защитил кандидатскую диссертацию по предпринимательству. «Отец твой знает об этом?» — спросил я.
— Нет, — последовал ответ. Как я понял, и тогда Петр не особенно часто контактировал с отцом, хотя подозреваю, что тот все-таки как-то опекал сына. Потому что получить такую должность мог не каждый…
И там в Москве у меня произошла первая ссора с ним. Мы поспорили о степени дезинтеграции постсоветского пространства. Я настаивал на том, что с Россией не следует ссужать экономическое и политическое сотрудничество, поскольку это будет во вред в большей степени нам, чем россиянам. Петр был уверен, что Ташкент обязан выйти из-под влияния «старшего брата», больше ориентироваться на Запад. В его голосе звучали мне знакомые нотки. Те, что я слышал во время встречи Ислама Каримова с президентом Грузии Эдуардом Шеварднадзе. Тот же тон, жесткость и нежелание прислушиваться к другому мнению. Петра словно подменили…
В итоге, мы разбежались… и встретились только в 2000 году в аэропорту Ташкента, когда он прилетел с Москвы, а я собирался в Ургенч с группой журналистов. В здании «депутатская» мы посидели в кафе за минералкой и поговорили о том, о сем, ничего конкретного. Он мне лишнего не говорил, да и я особенно не разглагольствовал, ибо уже был явным оппозиционером каримовскому режиму. Говорить о том, что я думаю о диктаторе, его сыну не хотелось, потому что Петр, наверное, просто бы не понял меня. Лишь потом мне кто-то намекнул, что рассматривался вопрос о назначении Петра министром финансов, и поэтому он прибыл на родину. Уверен, что Петр отказался от этой должности, хотя она сулила огромные перспективы.
Петр уже был вне узбекской среды. Он не знал государственного языка, традиций, не особенно тянуло его в Ташкент. Считал себя почти что россиянином, и я не удивлюсь, если это и так уже. Но не в этом дело. Такая должность определяла уровень нелегальных отношений, ведь следовало распределять государственные ресурсы исходя из коррупционных ставок. То есть здесь можно было, естественно, «нагреть» руки, но при этом «завязнуть по уши» в играх кланов, мафии и тенекратов. То есть стать «своим» человеком, от которого потом легко отделаться. Гульнара и Лола Каримовы давно играют в такие игры, и поэтому их суммы личного богатства зашкаливают за миллиарды долларов. И уважения к ним со стороны народа от холодно-презрительного до ненавистного.
Кстати, однажды мне мама рассказала, что Наталья Петровна спросила у Петра: «А чего ты не познакомишь Алишера со своими сестрами?», на что тот презрительно ответил: «Какие они мне сестры? Не желаю я плохого другу своему…» Петру далеко до них. Если высокий доход и получает, то только со своей должности, от активности работы в банке. Не в его духе заниматься мошенничеством и коррупцией, или я его плохо знаю. Правда, до меня доходили разные слухи о его жизни, но я не стану их приводить, потому что не искал им подтверждения. Сам он со мной не искал контакта. Уверен, он знает, что я – враг его отца. Но стал ли я из-за этого его врагом? Ответ знает только сам Петр.
