Спела гимн русской женщине всей своей биографией
Популярное: «Вот это ловелас»: У Александра Серова появилась вторая внебрачная дочь
Людмилы Сенчиной не стало. А ей всего-то было 67… Едва появилась Людмила Петровна на эстраде, едва забрезжил первый огонек славы, как ее тут же стали называть идеалом русской женщины. И применительно к ней такие слова как «имидж» или «амплуа» выглядят мелкими и недостойными её — она жила как жила, открыто и широко, служа своему делу и одаривая безграничной любовью близких ей людей и целую страну. Жила в гармонии с миром и с собой, привыкшая к друзьям, которых считала высшим благом, но — в последнее время — досадовала на то, что друзей этих всё меньше и меньше, и телефон часто молчит…
Даже сейчас мы звоним певцам, ее коллегам — один готовится к концерту, другой только что с концерта, по какому иному поводу и говорить в таком аврале ничего бы не стали. Но Люся… Люсю не назовешь «перевернутой страницей», «одной из», «пару раз виделись». Она вот вся абсолютно естественная, живая, добрая, ничего наносного. «Её сила — в слабости», — как верно о ней подметили, имея ввиду ее невероятную женственность…
И петь-то эту «Золушку», благодаря которой прославилась, не хотела. «Ну какая я Золушка? — Говорила. — Я уже принцесса. И лучше бы Тая Калиниченко (первая исполнительница) так бы эту песню и пела на «Голубом огоньке». По образу лучше подходит, нарядили бы ее в передничек… а у меня просто аллергия на этих Золушек была, «волчок, башмачок». Но раз в «Останкино» пригласили, — спела. И вдруг такой успех!».
Не будь она такой цельной, разве совместилось бы в ней несовместимое — она же не только была такая певица-певица, но много сыграла ролей в Ленинградском театре музыкальной комедии — от «Веселой вдовы» до «Свадьбы Кречинского», параллельно брала призы на всесоюзных эстрадных конкурсах, ездила за границу, снималась в кино, причем, каждая съемка порождала волну слухов и пересудов, как после «Вооружен и очень опасен» с Леонидом Броневым, который случайно задел в кадре ее бюстгальтер…
Собственно, после кино, а именно после фильма «Шельменко-денщик», где она снималась с прекрасным Михаилом Пуговкиным, Людмила и решила добавить в несклоняемой молдавской фамилии Сенчин буковку «а» на конце, так и стала Сенчиной, а то Пуговкин шутил — «что это за китаец такой в группе — Сен-Чин?».
Она была органична в любом жанре, потому что была собой, не гналась за звездной славой, а могла преспокойно петь на эстраде, а потом успокаиваться и приходить в равновесие у плиты, готовя борщ. Даже быт, который, казалось бы, угнетает артистов, был частью ее гармонии. И сколько знаковых людей прошло через ее жизнь — близкий друг Игорь Тальков; второй муж Стас Намин, в браке с котором прожила десять лет; ее друг, муж и концертный директор Владимир Андреев, а уж про друзей-коллег и говорить не приходится — вся советская эстрада… И эта ее органика создала в итоге особый «жанр Сенчиной», когда и романс, и шутливая песенка, и опереточная ария — любая вещь, ею спетая — навсегда закреплялись за ней, навсегда получали «сенчинский оттенок».
И для прекрасной половины ее жизненный путь, ее откровенные размышления о личной жизни были своего рода психологическим тренингом, она успокаивала и вселяла надежду. Хотя и ей самой — особенно в последние годы — бывало грустно от ухода из жизни близких людей, от того, что привычные новогодние концерты во Дворцах культуры ныне подменились корпоративами, где артист уже не артист, а закуска к выпивке, от того, что как-то изменились сами чувства людей — ушла искренность… а она-то и была вся живым воплощением этой самой искренности.
Для ее коллег это тяжелый день. Трубку снимает Лев Лещенко:
— Я сейчас сам в Питере, готовлюсь к концерту… Глубокая утрата для нас всех. Она была истинно народной певицей. Истинно. Ее любили, она была удивительно чистым, светлым, радостным, обаятельным человеком, и эта ее суть проецировалась на ее творчество. Понимаете, мы с нею очень много прожили вместе, прошли как коллеги по многим дорогам — были и за границей, и по России ездили, и везде ее встречали толпы поклонников, которые жаждали автографа… Ее любил весь народ. Такая чистота, непосредственность русской женщины. Она была идеалом и примером для всех женщин.
Иосиф Кобзон:
— Она сама рассказывала в интервью — ее называли «Кобзоном в юбке»…
— Людмила Петровна была яркой, запоминающейся, талантливой. Сегодня таких нет на эстраде. Есть много красивых, много голосистых, но вот с индивидуальным голосом, какой был у Людмилы, — нет таких. Нет, к сожалению. Вот я отличаю её и еще Анну Герман. Два оригинальных голоса, только услышишь их — и сразу как-то чище становилось на душе. Вот такой была наша «Золушка» Людмила Петровна… Мы много вместе работали. Поэтому мне очень жаль…
— Она сама говорила про свой «железный характер»…
— Не, она была очень мягкой. Не подвластной всей нашей эстрадной, так сказать, кулуарной жизни — сплетням, слухам… Она не замешана была ни в каких интригах, скандалах, и так далее. Готова была помочь, чем могла. Жаль. Она была нам всем очень необходима. Я первым узнал о ее болезни давно уже, в Санкт-Петербурге…
— Тоже рак, наверное?
— Да, да. Помощь ей оказывали, она ушла из жизни в клинике, где за нею тоже ухаживали. Но, к сожалению, с этой проклятой болезнью бороться очень сложно. Жаль, жаль, жаль. Очень она хорошая… была.
Владимир Девятов:
— Для меня ее уход неожиданный, потому что в последние годы она вела активную работу на телевидении, на концертах… да всегда активной была. Я не могу сказать, что мы были прямо близкими друзьями, но, как минимум, хорошими знакомыми, и часто выезжали на гастроли. Самая запомнившаяся вещь — когда мы с нею были в Польше, где и познакомились. Это лет 15 назад. Сначала дали официальный концерт, а потом нас вместе пригласили в посольство. И мы в зале пели. И меня что удивило (а до этого мы с нею не пересекались): мне казалось, что у нее такой маленький, лёгонький голосок. Ну, такое впечатление складывалось, когда в записи по телевизору смотришь. А на самом деле, голос у нее лёгонький, но очень большой, сильный, красивый тембр! Очень сильный! И я тогда внутри себя очень удивился… А потом уже ездили по России — она одно отделение, я — другое.
— В личном общении была трудной?
— Нет-нет. Ее сценический образ абсолютно соответствовал ее человеческому, внутреннему состоянию. Ведь, зачастую, бывает, что артист на сцене — одно, а в жизни — другое. Нет, Людмила всегда была дружелюбной, доброй, светлой. Вот такой светлой она и останется у меня в голове. Очень жаль, что так рано ушла она. К сожалению, живьем мы ее больше не услышим. Но столько прекрасных записей…
