Расшифровка «черных ящиков» Ан-148 заставила говорить о недостаточной подготовке пилотов разбившегося самолета «Саратовских авиалиний». Между тем отец второго пилота Ан-148, Сергея Гамбаряна, рассказал нам о том, как и где учился его сын. Арсен Гамбарян назвал версию о не включенном обогреве приемников полного давления «полным бредом» и прокомментировал возможность теракта на борту, передают Новости в Мире
Сергей Гамбарян из потомственной авиационной семьи. Его отец 40 лет поднимал в небо и сажал самолеты, последние 20 лет мужчина был командиром воздушного судна. Сестра трудилась стюардессой. Естественно, когда Сергея Гамбаряна назвали чуть ли не самоучкой, возмущению его родных не было предела.
Популярное: «Измотала себя работой»: Ваенга поделилась фотографией из больницы
Рассказывает Арсен Гамбарян:
— Сын ведь всю жизнь учился, и все его образования были связаны с авиацией. Школу Сережа окончил в 16 лет, и сразу поступил в Ленинградское авиационно-техническое училище гражданской авиации. Там он получил диплом техника-технолога по организации воздушных перевозок. В 18 лет Сережа закончил училище и пошел работать бортпроводником, а параллельно учился в Московском государственном техническом университете гражданской авиации. Там он получил специальность менеджера.
Одно время хотел пойти работать представителем авиакомпании, но понял, что офисная работа не для него — сын всю жизнь мечтал летать. И вот нам сказали, что есть возможность поступить в Южно-Уральский государственный университет, где открылась программа обучения на пилотов коммерческой авиации.
— Это действительно были курсы, которые длились 10 месяцев?
— Это была программа переобучения, утвержденная «Росавиацией», для людей с высшим техническим образованием, которые бы хотели переобучиться на пилотов. У ЮУрГУ есть официальное разрешение Минобрнауки на обучение по такой программе.
Теоретическую часть ребята осваивали в учебно-тренировочном центре в Екатеринбурге, а летную — на базе центра подготовки пилотов «ЧелАвиа». Да, это частный центр, но такой летной практики, как у них, не дают сейчас ни в одном училище гражданской авиации. У меня есть видео тренировочного полета Сергея — он самостоятельно во время того полета трижды взлетал и трижды заходил на посадку.
— Но ведь к «ЧелАвиа» у Росавиации есть претензии, якобы, они набирали пилотов на обучение по одной программе, а учили по другой. Из-за этого лицензий лишились десятки пилотов. (Напомним, проверки частных летный училищ началась после того, как в 2013 году в Казани разбился «Боинг-737». Тогда выяснилось, что один из пилотов приписал себе часы налета — «МК»).
— Но все эти пилоты обучались позже, чем Сережа. Сын закончил обучение в 2014 году, получил свидетельство пилота коммерческой авиации. Кстати, диплом Сергея проверяли в числе прочих, и признали его легитимным.
— У него действительно было 810 часов налета?
— Да, по программе переподготовки он отлетал 150 часов на двух типах самолетов — однодвигательном и двухдвигательном. С таким налетом он выпустился из «ЧелАвиа», устроился в авиакомпанию «Ангара», которая базируется в Иркутске.
Оттуда Сергея направили в центр переподготовки летного состава, чтобы он переучился на Ан-148. В декабре 2015 года он начал летать. В «Ангаре» сын проработал полтора года, параллельно учился в Санкт-Петербургском государственный университете гражданской авиации. Там он получил диплом по летной эксплуатации гражданских воздушных судов. В августе 2017-го он поступил на работу в «Саратовские авиалинии».
— Почему он перешел в другую авиакомпанию? Там зарплата была выше?
— Нет, просто он ведь сам из Москвы, а «Ангара» базируется в Иркутске. «Саратовские авиалинии» же набирали пилотов-москвичей, чтобы совершать рейсы из Москвы. То есть Сережа поменял место работы, чтобы быть ближе к родным.
— Многие пилоты жалуются на сильную нагрузку, что они не успевают высыпаться, совершают по пять рейсов в день. Сергей не перерабатывал?
— Нет, у них с этим было строго. Но летали они много, выполняли полную санитарную норму. Обычно у него было три рейса. И в день катастрофы он должен был лететь в Орск, потом вернуться обратно и полететь в Пензу. Там у них планировалась ночевка.
— Перед рейсом не было у Сергея плохого предчувствия?
— Да вы что, он наоборот такой вдохновленный из дома ушел. Он ведь очень любил летать. Всю жизнь к этому шел, с 16 лет, а осуществить мечту смог только на четвертом десятке.
— Он ведь незадолго до трагедии из отпуска вышел?
— Да, после отдыха это был его третий полет.
— Вы ведь и сами 40 лет проработали пилотом. Как вам кажется, что могло произойти в том роковом рейсе?
— Даже не знаю. То, что сейчас пишут, что они не включили обогрев приемников полного давления, на мой взгляд, полный бред. Я на этом типе судов не летал, но мне приятель вчера прислал техническое руководство для Ан-148. В нем сказано, что в случае, когда не включен обогрев, об этом машина сигнализирует тремя разными способами: идет речевая информация, тональная (звуковой сигнал наподобие будильника), плюс на табло выводится текст. Не заметить этих сигналов невозможно: надо быть глухим и слепым. И сигнал поступает еще когда самолет находится на полосе, перед взлетом.
— Сергей не говорил, может, у этого борта были технические проблемы?
— Нет, не говорил.
— Вам, как родственникам, сообщают какую-то официальную информацию?
— Нет, обо всем мы узнаем только из СМИ, каждое утро начинаем с чтения новостей. Сегодня узнали, например, что удалось расшифровали речевой самописец. Я, конечно, буду добиваться, чтобы мне дали прослушать эту запись. Во-первых, хочу как пилот оценить ситуацию, которая возникла у ребят на борту. И хочу в последний раз услышать голос сына.
— Версия теракта на борту вам кажется возможной?
— Я бы не хотел сейчас обсуждать непроверенные версии, но изначально очевидцы говорили, что самолет начал разваливаться в воздухе, что он загорелся еще до столкновения с землей.
— По телевизору показывают лишь один и тот же кадр с двигателем, — вступает в разговор двоюродная сестра Сергея Гамбаряна Надежда. — Где фюзеляж, где крупные обломки? Ведь самолет ударился о землю, должны остаться крупные части. Мне кажется, все же был взрыв в воздухе.
— Как вы узнали о произошедшем? — снова спрашиваем отца.
— Я узнал о трагедии, когда еще никакой официальной информации не было. Мне позвонил знакомый, который летает на этом же типе самолетов. Ему по своим канал сообщили о катастрофе. Он спросил, не в Орск ли полетел Сережа. Я все понял.
— На место крушения вы не ездили?
— Мы хотели, позвонили в штаб, но там нам ответили, что никого на поле не пустят. «Сидите дома и ждите информацию». Мы и ждали.
— Вам сказали, когда вы сможете похоронить сына?
— Несколько дней назад я ходил сдавать ДНК для опознания. Следователи сказали, что фрагменты тел очень мелкие, что на их идентификацию понадобится от одного месяца до трех. Долго у меня расспрашивали, был ли у Сережи крестик, какой марки часы, какой телефон. Сказали, что если найдут что-то из вещей в хорошем состоянии, отдадут. Но это вряд ли.
— Были у Сергея за то время, пока она летал, нештатные ситуации на борту?
— Мелкие были, но их никто не вспоминает и не считает. Что могло произойти я не знаю, но, надеюсь, Сергей сделал все возможное, чтобы попытаться спасти людей.
