«Каким ты меня запомнишь, англичанин? Другом или тираном?» — спрашивал умирающий шах Исфагана английского доктора Роберта Коула в фильме «Лекарь».
«И тем и другим», — отвечал ему доктор.
И тем и другим, безусловно, запомнят президента Узбекистана Ислама Каримова, скончавшегося 3 сентебря 2016 года. За время правления Каримова Узбекистан превратился в практически полицейское государство, символом которого вполне можно считать Ташкентский аэропорт. Автор в силу работы был во многих воздушных гаванях, однако только в ташкентской на весь аэропорт один вход и на пути к стойке регистрации несколько этапов досмотра. Причем ищут не бомбы, а валюту — ее из Узбекистана запрещено вывозить больше, чем ввез. Тотальный контроль и внутри общества — через общественные квартальные структуры (так называемые махалли). За время правления Каримова вся оппозиция оказалась либо за решеткой, либо за границей, либо на том свете. О нарушениях прав человека не говорят только самые ленивые правозащитники. Апофеозом нарушений, по мнению правозащитников, стал расстрел властями демонстрации в Андижане в мае 2005 года, в ходе которого, по официальным данным, было убито 187 человек, а по неофициальным — в несколько раз больше.
Однако Каримов был и другом Узбекистана, поскольку сумел сохранить страну в крайне непростых условиях. У всех его действий были вполне вменяемые мотивы, соответствующие логике региона. То же восстание в Андижане отнюдь не было пацифистским маршем с челобитной к султану. Погромщики захватили тюрьму, убивали силовиков, захватывали оружие и заложников. По сути, речь шла об узбекском Майдане, последствия которого для страны были бы весьма печальными, а возможно, и катастрофичными. И у Ислама Каримова, в отличие от Виктора Януковича, хватило духу применить силу. Каримов жестко боролся с радикалами, он не допустил возникновения очага терроризма в своей стране. И в этом отношении он, конечно, был нашим полезным партнером.
Что же касается его внутренней политики, то Каримов не стал узбекским Назарбаевым и не собирался строить в стране гражданское общество. Однако можно ли его винить в этом? Казахстан находился в относительно тепличных условиях, окруженный стабильными государствами, и мог себе позволить эксперименты. У Узбекистана же стабильность была лишь на казахской границе и на юго-востоке, где находится отшельнический туркменский султанат. На юге соседом был Афганистан, на западе — бурлящий Таджикистан с абсолютно непредсказуемым Рахмоном (который делает все возможное для социального взрыва в своей стране) и хронически нестабильная Киргизия с ее гордыми кланами. В этой ситуации играть в демократию и другие опасные игры Каримов не рискнул.
Наследник есть
Самый актуальный вопрос сегодня — кто станет преемником ушедшего президента. Судя по всему, он уже решен. И с этой точки зрения имя нового султана не так уж и важно.
Естественно, никакого сильного и адекватного наследника при жизни Каримов не назначал — это абсолютно не в логике авторитарных лидеров, которые понимают, что в таком случае могут досрочно закончить свои полномочия. Поэтому узбекская система престолонаследия заточена скорее на компромисс между соратниками Каримова. Согласно конституции страны, в случае неспособности президента исполнять обязанности в течение максимум трех месяцев должны пройти новые выборы, а до тех пор и. о. становится спикер парламента — в данном случае Нигматилла Юлдашев. За трехмесячный таймаут уважаемые люди могут договориться о том, кто будет новым президентом.
У них, в общем-то, два варианта договора. В рамках первого они могут выдвинуть нового руководителя Узбекистана из своих рядов. В списке потенциальных наследников присутствует в частности, премьер-министр Шавкат Мирзияев, за которым стоит часть силовиков. Именно он возглавил госкомиссию по организации похорон Каримова, что является косвенным доказательством его статуса наследника. Другой кандидат — вице-премьер Рустам Азимов, контролирующий экономический блок правительства. Из списка не исключают и одного из самых влиятельных людей страны — главу Службы национальной безопасности Рустама Иноятова, хотя он, скорее всего, останется серым кардиналом — для должности президента Иноятов слишком стар (ему 72 года) и осторожен.
Второй вариант — выдвинуть временщика из числа слабых фигур. Средняя Азия знает примеры таких назначений. В одной стране главой государства стал директор совхоза им. Ленина, подносивший уважаемому вору в законе Сангаку Сафарову (собственно, и продвинувшему кандидатуру председателя) тарелку с пловом. В другой кланы решили не париться и назначить на должность Турменбаши II придворного врача. Да, в обоих случаях назначенцы со временем отстраняли от власти или от жизни своих бывших благодетелей, однако узбекская верхушка может этого избежать — слишком уж сильна вертикаль власти в стране и позиции Иноятова в силовых структурах.
Какой бы вариант ни выбрали приближенные Каримова, он будет сопровождаться консенсусом внутри элиты (возможно, выработкой этого консенсуса и объяснялась задержка в объявление о смерти или недееспособности Ислама Каримова). Да, чисто теоретически силовики и аппаратчики могут передраться между собой, а самые одаренные из них — использовать для внутренней борьбы «прикормленные» исламистские группировки. Однако они прекрасно понимают, что тем самым подорвут основной столп своей легитимности — стабильность, ради сохранения которой население Узбекистана готово будет и дальше терпеть авторитарный режим.
Тут возникает интересный вопрос — какова судьба Гульнары Каримовой? И дело тут не только в том, что старшая дочь президента за время правления отца стала самым ненавидимой вип-персоной Ташкента (отчасти из-за ее стремления прибирать к рукам любой понравившийся бизнес). У многих чешутся руки свести счеты с Гульнарой, однако ради стабильности новые власти будут обязаны дать гарантии неприкосновенности семье президента. Но лишь в том случае, если семья будет вести себя тихо. А это явно не про Гульнару. В последние годы она серьезно раскачивала ситуацию, пытаясь протолкнуть на роль преемника папы своего двоюродного брата, попутно дискредитируя политических соперников. И дошла до того, что стала играть в правозащитницу, заявив о попытках ее врагов манипулировать самим Исламом Каримовым, после чего отец сделал ей серьезный втык и посадил под домашний арест. Если после ухода Ислама Каримова Гульнара продолжит свои интриги, то счеты будут сведены. И горевать по ней никто не станет.
Пора за реформы
Проблема в том, что перед новыми властями Узбекистана стоят куда более серьезные задачи, чем подобрать власть и наказать Гульнару. Им придется проводить серьезные реформы во внутренней, региональной и глобальной политике.
Режим полицейского государства и жесточайшие гонения на любые проявления исламизма уже не столько защищают страну, сколько создают для нее новые угрозы. Исторический опыт показывает, что в исламской стране нельзя перегибать с навязыванием светскости, особенно когда хромает экономика, отсутствует внятная идеология, цветет коррупция, а политическое пространство вычищено от оппозиции (благодаря чему единственным каналом для протеста становятся исламисты, обретающие еще и ореол борцов с бесчеловечным режимом). Жесткий государственный режим еще как-то обеспечивал стабильность в 1990-е. Сейчас же, в эпоху расцвета информационных технологий и майданных настроений, гайки нужно, скорее, раскручивать. Причем не только в области социальных отношений, но и в экономике. Сделать это крайне непросто, особенно когда экономика заточена на вывоз ресурсов и мигрантов, а падение курса валюты в стране, где работают эти мигранты, — России — привело к сокращению денежных переводов в Узбекистан почти в полтора раза. Узбекистан нуждается в иностранных инвестициях, которые не придут до тех пор, пока власти не убедят бизнесменов, что дети и родственники нового президента больше не будут отнимать у них бизнес.
В региональной политике Ташкенту придется запускать процесс нормализации отношений с соседями, прежде всего с Таджикистаном и Киргизией. Смерть Каримова упростила эту задачу, у него были крайне сложные личные отношения как с главой Таджикистана Рахмоном, так и с киргизскими элитами, однако объективные проблемы в отношениях между государствами никуда не делись. Речь идет как об исторических противоречиях, так и, например, о водном вопросе. Программа Душанбе по постройке ГЭС на реках, текущих из Таджикистана в Узбекистан, лишает узбекское сельское хозяйство значительных водных ресурсов. Есть также приграничные проблемы, связанные с территориальными претензиями и наличием множества этнических анклавов.
Что же касается глобальной политики, то тут как раз возможны подвижки. «Специфика Узбекистана в том, что там выстроена модель “блестящего изоляционизма”, как они сами ее называют. То есть модель с опорой на внутренние ресурсы, неучастие в жестких многосторонних международных структурах, приоритет двусторонних контактов перед многосторонними, отказ от делегирования даже малой степени суверенитета наднациональным структурам. То есть они пытаются балансировать между всеми центрами силы», — говорит эксперт Валдайского клуба, замдиректора Казахстанского института стратегических исследований Санат Кушкумбаев. Однако сейчас, в эпоху регионализации и резкого обострения внешних угроз (в узбекском случае — со стороны Афганистана и запрещенной в РФ террористической группировки «Исламское государство») стратегия больше не работает. Даже Каримов, при всем его стремлении к независимости от России, это понял и начал постепенно разворачиваться в сторону Москвы. Возможно, новые власти пойдут еще дальше и закроют наконец Музей оккупации в Ташкенте (городе, который был выстроен и модернизирован «оккупантами», как и весь остальной Узбекистан).
И вот тут-то как раз возможны риски. Операционная деятельность новых узбекских властей, вне зависимости от того, возьмутся они за реформы или попытаются сохранить систему, будет проводиться под влиянием внешних сил. И если одни готовы будут помочь узбекскому руководству преодолеть трудности, то другие заинтересованы в том, чтобы сбить Ташкент на взлете.
Москва и Пекин за стабильность
Узбекистан находится в центре всей Центральной Азии и граничит со всеми государствами региона. Не удивительно, что к этой стране так или иначе приковано внимание ряда крупных игроков, и от их интересов отчасти зависит судьба республики. Из наиболее крупных и влиятельных нужно выделить Россию, Китай, США (или, если кому-то удобнее, коллективный Запад) и Саудовскую Аравию.
Из всей «великолепной четверки» Россия имеет самый сильный интерес в Узбекистане, и в наибольшей степени она заинтересована в том, чтобы процесс наследования прошел без шума. Причем по большому счету все равно, каким будет характер нового режима — демократическим или авторитарным. «Отношения силовиков с коллегами из РФ и других стран ОДКБ позитивно рабочие, так что можно надеяться, что хуже, как минимум, быть не должно», — поясняет «Эксперту» глава Евразийского аналитического клуба Никита Мендкович. К тому же силовики лучше гарантируют стабильность, а для Москвы это приоритет. Любая нестабильность или социальный взрыв в Узбекистане, который может по принципу домино распространиться на весь регион, грозит проблемами почище украинских. Среди них, в частности, резкий наплыв беженцев из среднеазиатских республик, разрыв экономических связей, остановка процесса евразийской интеграции. В перечне возможных последствий также резкое усиление в регионе радикальных исламских идей с их постепенной миграцией в российское Поволжье и на Кавказ, и в целом резкая деградация и без того не очень продвинутых среднеазиатских обществ.
Есть еще военный аспект. Даже без учета обязательств в рамках ОДКБ, предусматривающих отражение внешней агрессии, по соглашению между Узбекистаном и Россией Кремль может отправить войска на помощь действующему легитимному режиму для преодоления внутренних сложностей. И в случае заварушки в Узбекистане придется решать трудный вопрос отправки войск.
Позиция Китая в чем-то похожа на российскую. Как и Москва, Пекин заинтересован в стабильности Узбекистана. И дело не только в том, что через территорию Узбекистана в Китай идут туркменские углеводороды. Средняя Азия — важнейшее звено глобального китайского геополитического проекта Великого Шелкового пути, подразумевающего в том числе переориентацию китайско-европейской торговли с морских путей на сухопутные маршруты. Основным мотивом этой переориентации было сокращение сроков поставок, а также бо́льшая безопасность. Нестабильность Узбекистана и дестабилизация всего среднеазиатского пространства поставит крест на этой амбициозной программе, в которую Китай вложил не только финансовые средства, но и имиджевый капитал. Кроме того, обострение ситуации в Средней Азии создаст для Пекина очаг нестабильности на его северо-восточных границах с перспективой переноса этой нестабильности в проблемный китайский Синьцзян-Уйгурский автономный округ, где проживает много недовольных Пекином мусульман.
Американцы будут думать
Что касается американцев, то их позиция стандартна для администрации Барака Обамы — Вашингтон не может определиться со своими приоритетами. Взрыв региона несет ему краткосрочные и среднесрочные бонусы, стабилизация — долгосрочные.
Ряд российских экспертов и активистов уверяют, что США только и мечтают серьезно подгадить Кремлю в Средней Азии. В частности, создать угрозу российскому «южному подбрюшью» и тем самым либо осложнить ситуацию в мусульманских регионах России, либо как минимум отвлечь внимание России от европейских и ближневосточных дел. А поскольку стабилизация Средней Азии потребует от Москвы больших ресурсов, американцы (с их деньгами и политическим влиянием в регионе) получат рычаг давления на российское руководство.
Определенная логика в этом плане, конечно, есть, однако в нем наличествует несколько слабых мест. Во-первых, Москва и Пекин могут поднапрячься и преодолеть эти угрозы, и по итогам этого преодоления будет не только укреплено российско-китайское сотрудничество, но и закреплено влияние РФ и Китая в регионе. С этой точки зрения краткосрочная выгода в виде проблем для России приведет к стратегической потере Средней Азии, а вместе с ней всех планов по Южному коридору и другим геополитическим проектам США в регионе. И ладно бы Москва была архиврагом США или судьба российско-американского противостояния решалась бы в последние годы — но нет, российско-американское противостояние носит не антагонистический характер, новый раунд большой игры в Средней Азии в целом и в Узбекистане в частности только начинается. И вместо того, чтобы срывать партию через Майдан, американцам куда выгоднее поучаствовать в этой большой игре. Тем более что американские карты очень даже неплохие.
Так, Соединенные Штаты могут поддержать новые узбекские власти, чтобы через политику мягкой силы получить контроль над Ташкентом. При Каримове это было невозможно. Первый президент не забыл и не простил американцам истории с Андижаном. Вашингтон резко раскритиковал действия Каримова, который расценил эту критику как попытку США подготовить «цветную революцию». Однако новые власти могут оказаться куда менее злопамятными, особенно если захотят уравновесить за счет американцев влияние русских и китайцев. В ответ США получат разрешение на прикормку части узбекской оппозиции и могут, пусть и в далекой перспективе, начать подготовку узбекского Майдана (как они сейчас готовят армянский). И если у них получится, то ценность проамериканского Узбекистана будет ничуть не меньше, чем у нынешней Украины. Из Ташкента они могут не только контролировать Среднюю Азию, но и влиять на Афганистан, Китай и, конечно же, на Россию. Вопрос только в том, хватит ли у американцев образца десятых годов XXI века терпения и стратегического мышления для реализации этой задачи.
Если США все-таки выберут быстрый и грязный вариант, то они фактически сыграют на руку Саудовской Аравии — стране, заинтересованной в резкой и радикальной исламизации Средней Азии. Эр-Рияд вложил серьезные средства в строительство мечетей и воспитание среднеазиатского духовенства и планирует в будущем заменить светские режимы на исламистские. Мотивы Королевства предельно ясны. Идеалисты мечтают о глобальном исламском халифате от Сибири до Марокко, реалисты же рассматривают подконтрольную Среднюю Азию как кладовую ресурсов (в том числе ядерных), новый фронт для Ирана и средство шантажа России. К счастью, у Саудовской Аравии сегодня слишком мало ресурсов для того, чтобы продвигать свою программу. И если Москва, Пекин и Вашингтон придут к консенсусу, то ее планам по подрыву региона осуществиться не суждено.
Автор — доцент департамента политологии Финансового университета при правительстве РФ
