Писатель Алексей Курилко и журналист Анастасия Белоусова обсуждают тонкости классической и современной литературы. В этот раз авторы «Литгостиной» разбирались в африканских корнях Пушкина, «списке женщин» и том, почему на самом деле произошла дуэль на Черной речке.
Теперь уже никто не скрывает, что в юности Пушкин писал порой нецензурные тексты. Их публикуют под грифом «Не для дам». Появились и самые разные монографии. Так, в книге «Пушкин без глянца», есть даже такое: «Спириты уверяют: самый нервный и недоброжелательный дух, который с порога начинает огрызаться и сквернословить, когда его вызывают и принимаются допытывать, — Пушкин».
А. Б.: «Алексей! Прежде можно было часто услышать фразу: «Пушкин — наше все». Однако ввиду нынешней ситуации эту фразу интерпретируют как «Пушкин — в доску русский», а значит, враг. Сейчас даже улицы и площади Пушкина предлагают переименовать. Еще немного, и в школах запретят читать Пушкина, как запретили ставить песни Кобзона и Розенбаума по радио».
А. К.: «Анастасия! Как бы смешно и глупо это ни звучало, но Пушкин — он и в Африке Пушкин. Впрочем, в данном случае это не шутка вовсе. Для жителей Эфиопии, к твоему сведению, Пушкин тоже их «наше все». Его стихи учат в школе, изучают его биографию, но плохо. Половина местных жителей уверена, что его ребенком увезли в далекую страну, где он и прославился на весь мир! В Аддис-Абебе есть два памятника Пушкину, есть даже площадь, названная в его честь. Хотя, как мы знаем, в Эфиопии родился не Пушкин, а его прадед, которого пяти лет от роду похитили и продали в рабство турки. В Турции мальчишку выкупил русский посол и отвез для потехи царю Петру Первому. Тот не сделал его шутом при дворе. Мальчонка проявлял тягу к знаниям, и на его обучение царь денег не жалел. Впоследствии тот стал его крестником и дослужился до звания генерала-аншефа. А лет семь тому назад в соседнем с Эфиопией государстве, Эритрее, заявили о своих правах на Пушкина. Их минкульт выделил деньги, чтобы поставить памятник поэту в столице. В свет даже вышла монография с громким названием «Эритрейские корни Пушкина».
ГЕНИЙ ВНЕ НАЦИЙ
А. Б.: «А еще известно, что Пушкин говорил с небольшим акцентом и долгое время носил прозвище «француз». Все потому, что на французском в ту пору он читал и говорил куда свободнее, чем на русском. Украина в годы жизни поэта была частью Российской империи. Неудивительно, что в своих сочинениях Киеву, Полтаве, Крыму, Одессе он уделял места не меньше, чем Москве или Петербургу. Поэтому и в Киеве, и в Одессе есть памятники и улицы, которые носят его имя. Только почему-то сейчас об этом хотят непременно забыть. А за «Пушкин — наше все» можно, пардон, и по физиономии получить».
А. К.: «Анастасия! «Пушкин — наше все» без иронии может сказать не обязательно русский, но и любой образованный человек, интеллигентный и с хорошим литературным вкусом. Потому что гений не может принадлежать какой-то исключительно одной нации. Как, к примеру, Шекспир не может принадлежать только англичанам, или Гомер — только грекам. Они вошли в золотой корпус мировой литературы.
Как и Булгаков, Пушкин никогда не выезжал за рубеж. Вместо них по миру расходятся их бессмертные тексты».
А. Б.: «Как думаешь, Алексей, почему в школах детям не рассказывают реальную историю жизни писателя или поэта? Ведь от этого он стал бы понятнее и ближе детям. Представь, сколько бы читателей добавилось, если бы им сказали, что Пушкин был классным голкипером у себя в Михайловском?».
ОТСТАЮЩИЙ ХУЛИГАН
А. К.: «Дело в том, что личность Александра Сергеевича слишком многогранна и противоречива, что осложняет пересказ его биографии юному поколению. И, как по мне, очень зря. Даже какому-нибудь двоечнику или хулигану было бы полезно узнать, что в лицее Пушкин тоже был отстающим по некоторым предметам. И тоже, бывало, шалил, за что не единожды был наказан. Хотя лицей — единственное учреждение, где физических наказаний не было: порку розгами упразднили. Мне Пушкин близок своей истинной человечностью, дорог таким, каким он был. Со всеми достоинствами и недостатками, с душевными метаниями, сомнениями, мистификациями, приступами яростного негодования, с последующими признаниями собственной неправоты. Все это так честно, так искренне и самозабвенно, так смело и порой даже безрассудно. И пусть чернь радуется, что, мол, глядите, он столь же мал, столь же низок и мерзок, как мы. Пусть! А мы вслед за Пушкиным повторим: «Врете, скоты! Не так, как вы! Иначе!».
НИКОГДА НЕ СИДЕЛ
А. Б.: «Кстати, спектакль по твой пьесе «Криминальная классика» о Пушкине и Грибоедове до сих пор собирает полный зал. Хоть там о гениях и рассказывает… криминальный авторитет».
А. К.: «В моей пьесе брат учительницы по литературе рассказывает о Пушкине своим языком — живым, без мертвых штампов. Кто видел спектакль или читал пьесу, говорили потом: «Да если бы так преподавали в школе, я бы еще тогда прочел всего Пушкина!». А что особенного рассказывал мой герой? «Всего 37 лет прожил он на свете, а сколько успел сделать! Другой кто лет до ста доживает, а что оставляет после себя? Детей-неучей и горы пустой стеклотары. Пушкин, например, тоже детей настругал будь здоров, да и выпить был не дурак, я вам честно, дети, говорю! Но при этом он еще и пахал, как негр, без уныния и лени.
Пушкин, детишки, никогда не сидел. Дважды он избежал тюрьмы, отделался ссылками, а ведь ничего криминального не совершил. Ну, стишки пописывал, эпиграммы всякие, но случались и перегибы. «Россия вспрянет ото сна, И на обломках самовластья напишут наши имена». «Что это за обломки самовластья? Кто наломал? Чьи имена напишут? Вообще, кто автор? Опять этот Пушкин?! Все, достал! В ссылку его!» — кричал царь и отправил бедного Пушкина… в Одессу! Это в самый разгар сезона и без копейки денег! Даже по нынешним меркам это весьма сурово. До самой смерти поэт всегда был под пристальным надзором. Следили за каждым шагом, переписка его просматривалась. Он не успевал чихнуть, а какой-нибудь тихарь уже протягивал ему письмо от Бенкендорфа, главного опера страны, с лицемерным пожеланием: «Будь здоров, Александр Сергеевич! Не кашляй!». А цензура? Напишет Пушкин безобидную сказку про Золотого петушка, а к нему уже подступают: «Кто этот царь Дадон? Почему вы позволили, чтобы его какой-то петух в лоб клевал? Кто скрывается под этим образом, а? Граф Уваров или князь Петухов? Но власти напрасно переживали, Пушкин был далек от политики. И декабристы, которые устроили «бузу» на Сенатской площади, прекрасно это понимали и в свое тайное общество его не тащили. Да он бы и не пошел, потому что муза его занимала куда больше. Там, на Сенатской площади, одни мужики собрались. А Пушкина, дети, всегда тянуло к бабам — простите, к женщинам».
В СПИСКЕ ПОЭТА 42 ЖЕНЩИНЫ
А.Б.: «Как-то услышала, как водитель в маршрутке возмущался: «Про обычного мужика скажут, мол, бабник и кобель, а если о Пушкине, так «любитель дам». Хотя бабник и есть бабник!»
А.К.: «Пушкин любил женщин страстно, до потери самоконтроля. И они всегда отвечали ему взаимностью. Не останавливали их ни обезьянья внешность, ни длиннющий ноготь на мизинце, ни малый рост. Он был влюбчивым, но… отходчивым. Каждой посвящал стихотворение, а то цикл стихов, внося их имена в историю. Как говорит мой герой: «Но гений вел себя «благородно». Переспит с барышней и тут же, практически без трусов, садится за стол и пишет «Я помню чудное мгновенье» или «Я вас любил»». В «донжуанском», как он его сам назвал и составил, списке было 42 женских имени, а это, как минимум, 42 стихотворения! Так, благодаря «кобелизму» мы имеем бессмертные шедевры!
В 30 лет Пушкин женился на Гончаровой, и надо сказать, сильно изменился. Возмужал, поумнел, остепенился. Раньше ночи напролет гулял, играл в карты и пил. Однажды проиграл не только всю наличность, но и будущий гонорар за публикацию еще не написанной главы «Онегина». На кон поставил и саму черновую рукопись и… проиграл! Пришлось издателю выкупать рукопись, оплачивать долг.
Но любовь меняет человека! Два года он добивался руки Гончаровой. Мать ее, Наталья Ивановна, была против этого брака и занятия Пушкина литературой не одобряла. Ему даже пришлось просить у Бенкендорфа расписку, что власть к Пушкину претензий не имеет. Это было весьма унизительно. Будущая теща, правда, держала дочерей в ежовых рукавицах. Заставляла целыми днями молиться, не выпускала в свет, запрещала читать современные романы. Но вот свершилось! Гончарова выходит за Пушкина, а он выводит ее в свет. И началось! Балы. Роды. Балы. Роды».
СЕКРЕТ ДУЭЛИ: ДАНТЕС ЛЮБИЛ МУЖЧИН
А. Б.: «Помнишь, Алексей, как в учебниках писали о смерти поэта? «Царизмом был нанесен подлый удар, рукой великосветской шкоды, по солнцу русской словесности». К чему этот казенный язык? Рассказали бы правду, что Александр Сергеевич безумно любил Натали…».
А. К.: «Не просто любил — он боготворил жену! Но именно это его и погубило. Надо сказать, каждый выезд Натали в свет стоил Пушкину немалых денег. Но ездить в чем попало Гончарова не могла — она должна была блистать! Потому Пушкин писал за троих, чтобы покупать ей новые платья, арендовать роскошный экипаж. Отсюда его фраза «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать»! Сам-то поэт балы не любил, а по вечерам предпочитал работать. Но если бал давался персоной царской крови — этикет требовал сопровождать Натали. Узнав по слухам, что за Натали ухлестывает некий Жорж Дантес, он потерял покой. Дантес — иностранец, француз — был красив и остроумен. Когда ему исполнилось 25, его усыновил голландский посол Геккерен».
«УСЫНОВЛЕНИЕ» ДАНТЕСА
А. Б.: «А зачем усыновлять в столь зрелом возрасте? У того не был родителей?».
А. К.: «В том-то и дело, что были и здравствовали! Но если Жорж Дантес был неразборчив в связях, любил и женщин, и мужчин, то вот старый барон любил исключительно… юношей. Будь его воля он бы всех их «усыновил». Правда, Геккерен предупредил Жоржа Дантеса: в Петербурге им придется скрывать их истинные отношения. А для этого Дантес должен будет ухаживать за первыми красавицами столицы, в число которых входила и Наталья Гончарова. К сожалению до Пушкина быстро дошли слухи, что Дантес ухаживает за его супругой. На одном из таких балов поэт поговорил с Дантесом. Я немного утрирую, но просьба была примерно такова: «Послушайте, Жора. Я не склонен верить сплетням, к тому же абсолютно доверяю Наталье Николаевне. Но если замечу, что вы в общении с ней переходите границы приличий, то, как человек чести, начищу вам рыло, потому что я не минздрав, предупреждать не стану». Конечно же, француз испугался и поспешил убедить Пушкина, что писал записки или пересекался с Натальей Николаевной лишь потому, что ему нравится сестра жены поэта. И тогда Пушкин вынудил Дантеса взять в жены Екатерину Гончарову. Вот так они и породнились».
ОРДЕН РОГОНОСЦЕВ
А. Б.: «Стоп, Алексей! Зачем же дуэль, если между ними была тишь да благодать?».
А. К.: «Да не было там ни тиши, ни благодати! А такой родственничек Пушкину и в страшном кошмаре привидеться не мог! Кое-как прошло два месяца. И вдруг Натали признается мужу, что намедни приходил старик Геккерен и умолял… отдаться его сыну. Будто тот сходит с ума от любви. Вскоре Пушкин получает оскорбительное письмо, где ему предлагают возглавить «орден рогоносцев». Сдержаться Пушкин не смог. Он уверял всех, что по почерку узнал, что письмо написал «отец» Дантеса. Пушкин бросается к столу, пишет барону гневное письмо, в котором оскорбляет старика. В финале письма он вызывает барона Геккерена на дуэль. Старик от страха теряет дар речи. В результате отказывается стреляться с Пушкиным на том основании, что он барон, посол из другой станы, и Пушкин ему не ровня. Однако вместо него вызов принимает Жорж Дантес».
А. Б.: «Получается, Дантес защищал честь своего «отца»?».
А. К.: «Отчасти да. Они встретились в пять утра у Черной речки. Данзас, секундант Пушкина, пытался отговорить того стреляться, что гению не пристало заниматься пустяками. Но Пушкин уверял: честь — не пустяк. Правила дуэли были жестоки: стреляться до тех пор, пока не останется в живых кто-то один. Дантес выстрелил первым. Пушкин упал как подкошенный. «Кажется, у меня раздроблено бедро», — сказал он по-французски. Его рука коснулась земли, по всем правилам дуэль должна была быть прерванной. Но дуэль продолжалась. Оперевшись на левую руку, он целился около минуты. Дантес спокойно ждал, развернувшись полубоком и прикрывшись пистолетом. Пушкин выстрелил. Дантес упал. «Убит!» — воскликнул Данзас. «Браво!» — сказал Пушкин и потерял сознание. Когда же пришел в себя, то первым делом спросил: «Я убил его?» — «Нет, он ранен в руку». — «Ладно. Когда мы поправимся, начнем сначала».
ПРОЩАЛСЯ С КНИГАМИ
А. Б.: «Вместо этого два дня он умирал в неимоверных муках. Сейчас бы его спасли!».
А. К.: «»Ему было невероятно больно, но он не то что кричать, громко стонать себе не позволял. Не хотел волновать жену, которая спала за стеной. Перед смертью, если верить Жуковскому, он сказал: «Прощайте, друзья». Однако обращался он к своей большой библиотеке. Через два года Гончарова вышла замуж за полковника, как и завещал ей Пушкин. Царь заплатил все долги поэта, хотя своим приближенным он как-то сказал: «Мне, конечно, жалко этого безрассудного человека. Но согласитесь, для государства он был лишним». Дантес был разжалован и выслан вслед за Геккереном, а Данзас умер в нищете и безвестности».
Поединок. Правила были очень жестоки: стреляться, пока не останется в живых кто-то один.
ОТЕЦ-СКРЯГА И РАВНОДУШИЕ МАМЫ
А.Б.: «Алексей, говоря о детстве Пушкина, вспоминают разве что няню, которая к «народу приучала», да его эпиграммы на учителей. Отчего так?».
А.К.: «Удивительная деталь — Пушкин никогда не вспоминал о детстве. Долицейный период его погружен во тьму. Думаю, оттого что юные годы его были кошмарными. Обратимся к воспоминаниям современников. Павлищева утверждала, что до шести лет Пушкин никаких талантов не проявлял. «Своею неповоротливостью, происходившею от тучности тела, и всегдашней молчаливостью приводил мать в отчаяние. Впрочем, ни мать, ни отец ребенком особо не занимались. Дети были предоставлены сами себе. Как и хозяйство, поскольку отец Пушкина Сергей Львович был плохой хозяин. Слуги его пили и воровали». Вяземский вспоминал, что порой Пушкины даже голодали. «Они везде задолжали, а в лавках, в булочной им в долг больше не отпускали. Один только лавочник, торговавший вареньем, доверчиво отпускал им свой товар. На этом сладком пропитании продовольствовали они себя несколько дней». Отец был редким скрягой. Из-за разбитой рюмки ворчал и ругался до поздней ночи. «Можно ли так долго сетовать о рюмке, которая стоит 20 копеек?» — спросил 9-летний сын. На что отец отвечал, как взрослому: «Извините, сударь, но рюмка стоит 25 копеек». Маленького толстого Александра дразнили за вес и смуглый цвет кожи. Мать в вспоминаниях о детях отдавала предпочтение сестре Пушкина Ольге или Левушке. Потому рискну предположить, что родительской любви поэту очень недоставало. Неслучайно, уже взрослым, он называл своей мамой няню Арину Родионовну, говоря, что не та мать, что родила, а та что выкормила, воспитала и заботилась.
