Московия (сердце России) не говорила по-руськи (здесь и далее не путать руський — киевский, с современным искусственным русским) до самых Петровских времен… Кажется, это бредни, каких и быть не может, но факты упрямая вещь, а исторические факты, столетиями скрываемые царскими историками, говорят только об одном — да, так и было.
Залески, «медведица» и Москель
На самом же деле не было никакого собирания, а были лишь претензии московского государя на земли Новгородской республики, которая развивалась как парламентская страна по европейскому пути развития, как главная составляющая балтийского региона торгового союза Ганзы.
До 1237 года, года захвата Москвы Батыем, Москва напрямую подчинялась Киеву, так как города Московии были колонией внебрачного сына великого князя Мономаха Юрия Долгорукого (страдающего физическим недугом: горбатостью, от чего его руки казались длиннее обычного), которого отправили в землю финской мокши (моксы или мокоши), отмеченной на немецкой карте Европы 12 века, как иезуитская колония Залески.
Финское племя мокса или мокош было хорошо известно в Киеве еще во времена Владимира, который включил богиню Мокощь мокоши в пантеон киевских идолов. Это означало, что Киевская Русь тесно общалась с землей Моксель (или Москалью), а мокош активно торговала с Киевом и проживала там. И именно мокшу из Москели (на южном Урале и сейчас есть хребет Москаль) киевляне называли моксалями, позже москалями.
Батый захватил Залески, так как считал земли Моксели, мери, мещеры, муромы и исламской мордвы своими, ибо финны и тюрки в 13 веке все еще близнецы-братья и по языку и по внешности — и те, и другие голубоглазы и белокуры (внешность татарина Чингизхана монголы описывают как «из племени сероглазых людей» и «рыжебородый»).
Когда Батый захватил мурому со столицей — городом Муромом, то столкнулся с тем, что здесь уже присутствуют руськие колонисты, построившие Ярославль. Москве, пограничному городку, пока что даже имени не дали — он так и остался с финским названием Маа-скава — Мать-медведица.
Трагедия Великороссии
Между Московией и Великороссией (республика Великий Новгород) было одно существенное сходство, как и полярное различие: как первую, так и вторую закладывали руськие колонисты в финских землях. Коренные жители Новгорода, Пскова, Изборска и Ладоги были в основном потомками руських и шведских (готов и свеев) переселенцев, которые и построили эти города. Но часть населения этих центров, как и абсолютно всех сельских жителей, составляли финны племен чудь, весь, карела, пермь, лопь (саамов), водь и ижора. Когда царь Петр 1-ый перестраивал ижорский городок Ниеншанц (шведскую крепость Нюенсканс) в Петербург, то ижора все еще являлась коренным народом Финского залива.
Демократия Великороссии не прошла без типичного кризиса: ослабла власть центра, усилились регионы, особенно земли Ладоги и Пскова. Ладога еще ближе сошлась со Швецией, Псков, будучи вторым крупным городом Великороссии, особо стремился к отделению.
Но если в Великороссии темп русификации, пусть и медленно, но шел по нарастающей, то в Московии — с точностью наоборот. Руськую речь колонистов из Волыни и Киева на Московии забывали, как и из православия сделали чудную смесь ислама и христианского арианства.
В 1471 году московское войско вторглось в пределы Великороссии и стало разорять землю, жестоко расправляясь с пленными. Навстречу московитянам выступило новгородское ополчение. В битве на реке Шелони великороссы атаковали войско Ивана III и, нанесли ему поражение. «Но тут, — как пишет петербургский историк Р. Г. Скрынников, — на них обрушились конные татары»…
Скрынников полагает, что татары выполняли в войске Москвы роль наемников, а основа армии, мол, была руськой. Но армия московского государя — это все сплошь татары, меря, мещеря и мордва с чудью заволочской, люди неруськие, языка руського не знавшие, поклоняющиеся «Аллаху и Иисусу пророку его». Чего стоит одно лишь изображение современниками внешнего вида Василия III, которого в его чалме, халате и с гнутым ятаганом легко можно принять за турецкого султана, но никак не за руського.
До 18 века русские были финскими мусульманами или как украли Киевсую Русь. Часть II
Разбив новгородское ополчение на Шелони, Иван III, поддерживаемый псковитянами и тверчанами, подошел к Новгороду. Новгородские олигархи собирались договориться о мире, а простые новгородцы были полны решимости защищаться. Но Новгород подвели бояре, больше заботящиеся о своем богатстве. Они наивно приняли обещание Ивана III не трогать их уделы и не смещать с постов. Но Иван не сдержал слова (кацапская традиция). Всех членов новгородского парламента (вече) он выслал из столицы. Город покинуло 1000 бояр вместе с семьями. Среди новгородцев было много людей, наивно полагавших, что московский хан поможет им справиться с нажившимися олигархами, а олигархи наивно полагали, что войдут в состав Московии также безболезненно, как Великороссия до сих пор входила в балтийский торговый союз Ганза.
Но Иван (а правильней Ибан) ликвидировал парламент, ликвидировав и саму республику. Его приемник Василий III точно также поступил и с помогавшим Москве Псковом («разделяй и властвуй» тоже кацапская традиция): выслал из города бояр городского вече, а на рассвете 13 января 1510 года снял и вечевой колокол. Так через сорок лет после ликвидации Новгородской республики было покончено и с последней великоросской республикой. В Псков насадили промосковских новгородских чиновников. Многие горожане, протестуя против произвола, покинули цветущий Псков, разбредаясь по деревням. Город пришел в упадок.
Любопытно, что Иван III пытался перенять экономический опыт Великороссии на Москве. Но московские попы воспротивились.
Тем не менее, Новгород возродил свой суверенитет и экономическое процветание. Но Иван Грозный вновь сыграл роль шакала, влезающего в теремок и ломающего все и вся. Только вот его расправа над Новгородом в 1570 году была куда как более жестокой. Бесноватый царь издевательски повел себя на пиру с мирно встретившими его новгородскими священниками. Пимена бросили в тюрьму, а членов вече казнили вместе с семьями — всего до трех тысяч человек.
Самое идиотическое в поведение Ивана Четвертого было то, что он, также как и его предшественник, решил перенять, но уже не экономику Новгорода, а название края, а также провозгласил великоросский диалект официальным языком своего государства.
Как страну Москель руськой делали
Несмотря на старания царя, русификация сильно тормозилась. Руський язык не приживался у совершенно иного народа, иной языковой семьи. Собратья по Великороссии начинали этот же процесс еще более двухсот лет назад, совершенно в иных экономических свободных условиях.
Руський язык был необходим всем жителям Новгородской Великороссии, так как там шла активная торговля и градостроение, руський язык был языком межнационального общения, его знали приезжие шведы, на нем говорили русинские соседи-литвины. Города Великороссии являлись транзитной зоной на пути из литвинских Полоцка, Смоленска и Витебска в шведский Готланд.
На Московском кыштыме же времен Орды и первые сто лет после ЗО, экономически ничего не менялось. Орда варилась сама в себе, нужды знать руський язык не было, куда как полезней было знать татарский. В 1360-е годы внутри Орды, правда, возник раскол: эмир Мамай и главным образом казаки (половцы) выступали за интеграцию с Европой и вступление в Генуэзский торговый союз. Но именно вассал ЗО Москва оказала верховному хану Тохтамышу активную помощь в том, чтобы в 1380 году отстоять устои Орды и ничего не менять.
Победа на Куликовом поле, а на самом деле трагедия в первую очередь самой Орды, естественно, увеличила ров между Русью (Литвой и Великороссией) и Московией. Князья Москвы будут и далее называть себя руськими, но от их руськости не было и следа.
Несмотря на руськие реформы Ивана Грозного, лексика московитов 1580-х и 1590-х годов насчитывала пока, что только два руських слова — владыка и злат, о чем и упоминает «Парижский словарь московитского языка» от 1589 года. Это напоминает советскую эпоху, когда английский язык активно изучался, но его никто не знал (не было практической нужды), умея говорить лишь пару слов или фраз.
Вот почему русификация Московии шла так медленно: не с кем было говорить по-руськи, что еще раз доказывает полное отсутствие руських людей в деревнях и селах Московии. Руську мову знала лишь горстка священников из Греции и Руси, кучка толмачей.
В 1618 году (через 32 года после Ивана Грозного) лингвист из Англии Ричард Джемс насчитал 16 руських слов в языке московитов, а в конце 17 века немецкий ученый Лудольф находит на Москве 41 руськое слово. Не густо.
Да, руська мова приживается, но главным образом в городах, где издают азбуки и учат руськой грамматике при церковных школах. Но деревня было всё сплошь финноговорящее.
Однако еще Василий III принялся за русификацию и начал править богослужение в Москве по греческим канонам, ради чего приглашал болгарских священников — первых распространителей руського языка на Москве. Но попытка болгарина Максима Грека вернуть Московию в лоно греческого православия обернулась полным провалом. Московские осифляне увидели в Максиме Греке опасность и ересь, пусть это и звучит более чем странно. Грека и его сподвижника Вассиана Патрикеева предали суду.
Это более чем красноречиво доказывает, что полуханская Московия жила в глухой культурной изоляции не только от Руси (Киевской) и всей Европы, но даже и от греческого православия!
Не удивительно, что для московитов руськие люди, как и немцы или шведы с поляками были одним мирром мазаны. То, как мы говорим «скандинав» на шведа, норвежца и датчанина, московиты говорили «поляк» и на русина ВКЛ, и на поляка, и на новгородца. Все они для Москвы были на одно лицо: чисто выбритые, в немецких платьях и доспехах, под белыми знаменами с непривычными глазу красными Георгиевскими крестами, почитающие Христа. И все они едят — вот же ужас! — бульбу (картофель), что на Москве именуют дьявольским яблоком. Забитым мракобесием московитянам последнее кажется особенно ужасным.
Москва, а вместе с ней и вся Россия, сбитые с толку историками, и ныне не видят разницы между русинами ВКЛ, литовцами и поляками. Для современной Москвы и России войны с ВКЛ — это войны с литовцами (куршами и жмайтами) и поляками, которые, подлецы, хапнули половину Руси. Лжедмитрия, человека русского, с фамилией Отрепьев, именуют и сейчас поляком, хотя он к Польше не имел никакого отношения.
Как это не удивительно, но в 17 веке, по версии московитян, руський человек — это мордвинский финн, тюркский козак, волжский булгарин, с бородой и в лаптях (их в ВКЛ не носили), приветствующий собрата «салом», молящимся: «Бисмилля Рахман Рахим. Иса Рух Уалло. Аллах акбар», и вместо пан-славянского слова «дякуй», говорящего на исламский манер «спаси Бог (от «спаси тебя Аллах»)» — позже «спасибо».
Ну, а все иные — это поляки, литовцы, но никак не руськие. Позже в этом появилась и политическая подоплека: мол, мы воевали с поляками, а не с руськими.
Из культурного тупика Московию-Великороссию за уши вытащил лишь Петр Первый, поклонник немцев и голландцев. Он первым в предъявленном ему листе алфавита вычеркнул великоросские буквы S и B (б) — влияние шведов на наречие новгородцев — заменив их русинскими С и Б по канонам доктора Франциска Скорины «из славнаго града Полоцька», чью «Библию» («Бивлия Руска») от 1512 года почитали за канон руського языка.
В художественном советском фильме «Я — Франциск Скорина» с Владимиром Янковским в главной роли как-то стыдливо умолчали, на каком же языке издавал свои книги Скорина. Его противники в фильме постоянно называли этот язык мужицким. Зрителям оставляли гадать — что же за мужицкий язык? Думаю, что эту тему обошли не зря — не говорить же, что Скорина, вроде бы не москвич (а стало быть, и не руський) издавал книги «к доброму научению» на руськом языке. А как же Федоров? Нет, давайте лучше умолчим, мол, беларуський ли, украинский ли язык использовал Скорина, то, мол, сами догадывайтесь. Если честно, то даже смешно все это.
Конечно, у Скорины были противники в лице католических священников, полагавших, что Библию и прочие молитвенники нужно издавать на латыне. Но 16 век — век тотального протестантизма в Европе. Лютеранами становятся все страны Северной Европы от Англии до Швеции и Литва также входит в эту ауру. Не удивительно, что в середине 17 века ВКЛ, порвав с Ватиканом, вошло в религиозную унию со Швецией, ибо в правительстве ВКЛ почти все были лютеранами.
Если бы не насильственные реформы татаро-немца Петра, (а именно насильно и можно было что-то сделать в пост-ордынском обществе), Россия так и осталась бы эдакой гигантской Албанией.
Самое странное, что реформы на России засучив рукава проводили не русины, а немцы. Тут-то интересы немцев и Петра сошлись полностью — первые затихомирили исконно руськие земли Германии (Полабье и Западное Порусье (Пруссию)), а второй — притянул в Руський мир многочисленных финнов, булгар, козаков, расширив российскую империю на восток. Историческая правда Руси, отстаиваемая русинами Киева и Полоцка исключила бы из ее контекста Московию, извечного врага Руси. Вот почему реформой истории занимались кто угодно, но только не профессора из Киева, Полоцка или Вильно. «Историю» закрепил труд ханского потомка Николая Карамзина.
Также безжалостно, как Иван Грозный утопил в крови Новгород, московитяне поступили и по отношению к своему языку — все письменные источники московитского языка уничтожались. На всех колоколах сбивались старые надписи и наваривали новые.
До 18 века русские были финскими мусульманами или как украли Киевсую Русь. Часть IV
В 20 веке, как и при царе, так и при СССР, миллионы детей бескрайних просторов России учили не историю своего конкретно края, а историю одной лишь Московской области, полагая, что это и есть вся Русь. На наивные вопросы учеников, которые и я в свое время задавал учителю, «а куда же вдруг подевался Новгород и Киев?» следовал лживый ответ, мол, они пришли в упадок, а центром Руси стала Москва.
С Киевом же вообще поступили грубейшим образом — взяли и описали разгром Батухана Киевца (по-венгерски Кёве) на Дунае, как разгром нашего Киева. Затем руськая история резко переключается на Новгород 1240 — 1242 годов, когда с крестоносцами бился ордынский вассал Александр Невский. Но после 1242 года и Новгород исчезает со страниц истории и начинается описание одной лишь Москвы, её «страданий» под гнетом Орды. Вот только почему от этих страданий город рос и богател — не понятно.
Историк Р. Г. Скрынников в книге «Русь IX — XVII века» демонстрирует поразительное незнание соседних с Московией государств. По его версии не было объединения в 1240 году центральных руських княжеств в союз Великого Княжества Литовского (а ведь это факт, достаточно почитать документы!). Это-де какие-то свалившиеся с небес супер-литовцы вдруг (без боев!) захватили чуть ли не 80 процентов руськой земли!
«Литва превратилась в Литовско-Руськое государство, — пишет историк словно о сеансе чудесного превращения, — Подавляющую часть населения составляли руськие люди, а государственным языком Литвы стал руський язык». Скрынникова окончательно сбило с толку название современной Литвы (Летувы), не имеющей никакого отношения к Новогрудку — первой столицы ВКЛ.
Но даже если принять во внимание версию самого Скрынникова, о некоем маленьком супер-народе литовцев, завоевавшим многомиллионное и более развитое руськое государство, то в его книге все равно идут нестыковки: руськие цари 14 — 16 веков воюют с захваченными литовцами руськими людьми, которые, почему-то, яростно сопротивляются московскому царю, который их, якобы, освобождает!
Ну не хотят руськие Литвы освобождения, хоть убей! Гибнут, костьми ложатся, но к братьям не идут. Иван III так и не смог «освободить» Смоленск, а Василий III со своей чалмой на голове дважды в 1512 и 1513 годах безуспешно осаждал город. Лишь в 1514 году истощенный Смоленск сдался, но позже вновь вернулся в Литву (Речь Посполитую) и в 1632 году дважды отбился от боярина Шеина, потерявшего под стенами города треть своей армии. Вот такое вот «освобождение» (похожим образом сегодня московиты пытаются «освободить» украинские Донетчину, Луганщину и крымскотатарский Крым)!
Еще одна нестыковка. У Скрынникова в книге есть главка «Нападение Литвы». Это «нападение» начинается с… провокации московского князя Дмитрия, который в 1368 году пригласил на переговоры в Москву тверского князя Михаила, сам же бросил его в тюрьму, сунул под нос договор о мире на правах Москвы (отбирал у Твери права столицы руських земель Орды), силой заставив его подписать.
Михаил после возвращения в Тверь, понятно, сразу же обратился к литвинскому королю Ольгерду за помощью.
Ну, и Ольгерд вместе с тверчанами наказал Дмитрия: московское войско было разбито на реке Тросна, а сам Дмитрий укрылся в Кремле. Руськие постояли у Кремля три дня, да и ушли назад.
Вот такое вот «нападение».
Причем, все тот же Скрынников отмечает, что Ольгерд напал на Москву с литовскими, тверскими и смоленскими полками. Почему выделен Смоленск? Да потому, что сейчас он временно оккупирован и входит в состав РФ, а тогда был таким же литовским, как и витебские, минские и киевские полки.
И почему у Скрынникова ни разу не шевельнулась мысль по поводу того, что Смоленск постоянно яростно отбивается от московского войска и сам идет в поход против Москвы?
Руськие люди, изучавшие историю в советских школах и вузах, понятия не имели, как и чем жила их страна за пределами московской кольцевой дороги. О Новгородской республике в учебниках лишь упоминание, мол, была такая на границе. Как Швеция или Польша. Разгром новгородцами крестоносцев на Чудском озере — это, вдруг, руськая история, а все что было до и после — нет. Киев — Матерь городов руських — вдруг исчезает из контекста истории.
